Сотрудничество России с Японией на фоне взаимных санкций — это «арктическое лето с низкорослый растительностью», констатировал в интервью RNS торгпред РФ в Японии Сергей Егоров. Но Россия по-прежнему заинтересована в японских технологиях и дешевых деньгах, а Япония — в российских энергетике и сельском хозяйстве.

Насколько санкции осложнили торгово-экономическое сотрудничество между Россией и Японией?

— Сейчас в силу сложной политической ситуации в мире и в связи с санкциями «Группа семи» — в первую очередь США — очень активно отслеживает все, что происходит на поле экономических отношений с Россией. И прежде всего санкции наносят психологический ущерб.

Что касается российско-японского делового сотрудничества, нужно понимать, что есть две категории японских компаний из числа наших партнеров. Одна — компании, которые с нами сотрудничают всегда, с послевоенного времени. Это универсальные торгово-инвестиционные корпорации: их шесть плюс одна — Mitsui, Mitsubishi, Marubeni, Sumimoto, Itochu, Sojitz и еще я назвал бы Toyota Tsusho. Это «тертые калачи», которые прекрасно ориентируются в ситуации, у них много проектов, прорабатываемых в очень закрытом режиме: японцы обычно стараются не разглашать планы, опасаясь конкуренции, прежде всего со стороны своих же компаний. Они и в условиях санкций свою работу не прекращают, во всяком случае ищут и готовят новые проекты.

Вторая категория — это компании, которые ранее не работали с Россией. С конца 2012 года, когда к власти пришла администрация Синдзо Абэ и был взят курс на укрепление отношений с Россией, бизнес получил политический сигнал — торгпредство захлестнула волна японских компаний, выходящих с идеями и проектами. В основном это производственные компании, составляющие основную мощь страны, компании среднего масштаба, обладающие уникальными технологиями. Но такой бизнес наиболее чувствителен к заголовкам газет, и после введения санкций многие из них отказались от проработки предложенных проектов.

В целом, характеризуя состояние экономических отношений с Японией со стороны торгпредства, я бы сказал, что сейчас арктическое лето, активна низкорослая растительность. Но нам хотелось бы, чтобы на почве российско-японских отношений произрастали манго.

В свете арктического лета, санкций и контрсанкций возможна ли перезагрузка торгово-экономических отношений?

— Я бы сказал, что в деле привлечения японских инвесторов в Россию нашей стране прежде всего необходимы три конкурентных преимущества японской стороны. Первое — современные технологии. Как правило, это близкие к пороговым технологии, зачастую или как правило имеющие двойное назначение. Если ранее на импорт из Японии товаров, которые входят в международные списки режима нераспространения и контроля над вооружениями, было необходимо получение общей лицензии, то после введения санкций — с октября 2014 года — разрешения выдаются не на основе общей лицензии, а при рассмотрении каждого конкретного случая. По японским правилам регламент выдачи разрешений не ограничен по времени, то есть инспектор может запрашивать справки месяц, два, три. И когда к своему японскому партнеру приходит наше предприятие, которое традиционно закупает у него, например, высокотехнологичные насосы для нефтехимии и является их авторизованным дистрибьютором на территории России, то выясняется, что эту лицензию его партнер получить не может.

Насколько критично это ограничение по высокотехнологичной продукции?

— В номенклатуре ТН ВЭД есть 84-я группа — «реакторы ядерные, котлы и прочее», в этой статье сосредоточена основная часть высокотехнологичного оборудования, и значительная часть попадает под ограничения. Это 20% нашего импорта из Японии.

В свете американских санкций в отношении Южно-Киринского месторождения может такая позиция Японии замедлить реализацию проекта?

— Насколько я знаю, до настоящего времени руководство «Газпрома» о проблемах не заявляло.

Второе конкурентное преимущество Японии?

— Второе — это дешевые и «долгие» деньги, поскольку у нас высокая учетная ставка, а в Японии не так давно введена отрицательная. Соответственно, государственный банк JBIC (Japanese Bank for International Cooperation), который предоставляет кредиты на внешнеэкономические проекты, выдает финансирование под 3–4% годовых — для нас очень привлекательно. Это, безусловно, конкурентное преимущество, которым японские компании пользуются для продвижения своего экспорта.

Вы говорите о дешевых кредитных ресурсах, а, например, российские компании, рассчитывающие на «дешевые» китайские деньги, понимают, что они не такие уж дешевые. Плюс непроработанные проекты, финансовые инструменты не проработаны, нет привычки занимать на Востоке.

— Здесь как раз проработанные. JBIC — государственный банк, он отвечает перед «стейкхолдером», которым является государство, и его аудит и условия проектного финансирования — одни из самых жестких в мире. И некоторые проекты еще с советских времен: и «Сахалин-1», и «Сахалин-2», а также введенный недавно в строй химический завод в Менделеевске (Татарстан) финансировались с привлечением фондирования JBIC. Кандидатом на финансирование является и ямальский проект («Ямал СПГ» компании «Новатэк». — RNS). Но пока этот вопрос не решен.

Какие еще проекты могут претендовать на финансирование по линии JBIC? Пока можно вспомнить единицы.

— Потому что японские компании очень защищают информацию. У нас был такой прецедент: в середине 2000-х годов велась подготовка открытия завода Toyota в Шушарах; один из наших руководителей случайно проговорился корреспонденту о том, что ведутся переговоры с Toyota о локализации производства, Toyota поставила вопрос о разглашении информации — вплоть до прекращения переговоров.

Что касается финансирования — из крупных проектов, если просто перечислять, — это энергетические. Помимо «Ямала СПГ», где японские компании участвуют как оказывающие инжиниринговые услуги, это «Дальневосточный СПГ» «Роснефти». В подключении к проекту японцы очень заинтересованы (в какой форме — пока от «Роснефти» еще нет достаточно определенной информации, чтобы японские компании могли принять решение). Как минимум это может быть инжиниринг и комплексные услуги EPC — Engineering, Procurement, Construction. Огромный интерес японской стороны продолжает вызывать проект ПАО «Газпром» — «Владивосток СПГ». Правда, (глава «Газпрома». — RNS) Алексей Миллер говорил, что проект отложен, но отложен — не значит, что закрыт. Кроме того, в качестве интересных японскому бизнесу можно назвать строительство третьей технологической линии «Сахалин-2».

Mitsui и Mitsubishi уже планируют инвестиции в третью очередь «Сахалина-2»?

— Они такую возможность рассматривают, поскольку являются акционерами проекта. Насколько нам известно, этот проект и «Газпромом» рассматривается как перспективный в плане СПГ, хотя объективно непросто выстроить уверенный прогноз спроса в условиях такой, как сейчас, волатильности цен. Я думаю, этот проект может быть — по состоянию на сегодня — одним из первых или первым проектом среди стоящих на очереди долгосрочных проектов по производству СПГ. Не говорю о «Ямал СПГ», поскольку он далеко от Японии.

Отчего такая заинтересованность Японии именно в СПГ-проектах?

— Япония является крупнейшим в мире импортером СПГ. Атомная энергетика «стоит», если не считать двух энергоблоков АЭС «Сэндай», а топить чем-то надо. Но в условиях той же высокой волатильности на рынке, неопределенности прогнозов по рынку углеводородов, по перспективам развития атомной энергетики и внедрению водородной энергетики СПГ дает большую свободу маневра, меньше риск связать себе руки привязкой к конкретным проектам, хотя и труднее законтрактовать определенные объемы газа.

Так что энергетика в двустороннем сотрудничестве — сфера номер один. Мы ее считаем наиболее масштабной и традиционной, это объективно. Кстати, есть сфера, которая будет актуальна в ближайшие пять лет, а в России ее мало кто понял, — это увеличение в энергобалансе Японии доли топливных пеллет. Япония отстала от этого процесса, а Европа топит пеллетами. В мире самая дешевая электроэнергия, вырабатывается на угольных ТЭС, но они дают высокий объем выбросов парниковых газов, загрязняющих атмосферу. В Японии разработана технология «чистого» угля, но выработка на таких электростанциях дороже, их строительство обходится значительно дороже, поэтому они менее эффективны. Правительство Японии буквально в начале этого года сильно ужесточило стандарты эксплуатации по угольным ТЭС, так что стоит вопрос о переходе на «чистый» уголь (что повышает стоимость генерации) либо о переориентации на другие источники. Так что пеллеты — это будет хит. Сейчас биотопливо поступает в Японию откуда угодно, но не из России, потому что у нас нет предприятий, которые производят эту продукцию. Например, Япония закупает биотопливо из пальмового сырья (PKS) в Юго-Восточной Азии. Зачем покупать PKS в Юго-Восточной Азии, если у них под боком гигантские ресурсы? И это продукт с высокой добавленной стоимостью. А у нас идет развитие Дальнего Востока и Сибири, есть свободный порт Владивосток, где льготное регулирование. Так что сейчас хороший момент для локализации таких производств, инвестиций, тем более что при нынешнем курсе рубля это вполне рентабельно.

Еще одна новая тема — водородная энергетика.

По большому счету, в энергосотрудничестве между Россией и Японией речь идет о том, что энергия на нашем Дальнем Востоке есть, в Японии ее нет. Вопрос — как ее туда перенести?

А идея строительства газопровода в Японию еще жизнеспособна?

— Я выскажу собственное мнение. В условиях, опять повторюсь, высокой волатильности цен на углеводороды никто не будет связывать себя жесткими инфраструктурными решениями, к которым относится и энергомост (тема с 1990-х годов, которая продолжает обсуждаться), и газопровод. Создание подобного крупного объекта инфраструктуры стоимостью в миллиарды долларов означает, что мы привязываем себя к одному потребителю — Японии, а Япония — к одному поставщику. А если ситуация ухудшится или улучшится — будут запущены атомные станции или цена на нефть упадет? Как тогда «отбить» эти инвестиции? Думаю, в обозримом будущем курс будет в большей части связан с нефтью и СПГ, естественно, с углем, может быть, с водородом. В сфере водородной энергетики уже есть интересный проект в Магаданской области: «РАО ЭС Востока», «Русгидро» и Kawasaki в 2014 году подписали меморандум о реализации пилотного проекта по производству сжиженного водорода.

И развитие водородной энергетики — это долгосрочный курс японского правительства. Уже недалеко от нашего посольства в Токио открыли водородную заправку, там заправляется Mirai — автомобиль от Toyota (на водородных топливных элементах). Правда, сейчас инвестиции в разработку альтернативных источников энергии страдают из-за низких цен на углеводороды.

Вернемся к перезагрузке отношений. Первый фактор в активизации двусторонних отношений — технологии, второй — фондирование. Третий?

— Третье, как мне видится, — эффективные возможности универсальных торговых компаний по работе в качестве EPC-контракторов. Японские производственные компании, как правило, не имеют отдела экспорта, экспортом занимаются в основном торговые дома, которые обеспечивают финансирование, привлечение специалистов, инжиниринг. Такой потенциал интеграторов, имеющих глобальный характер и объем операций в сотни миллиардов долларов, снижает себестоимость, поэтому для реализации крупных проектов по строительству заводов и инфраструктурных объектов мы прибегаем к помощи торговых домов. Третье направление в последнее время никак не пострадало, но без первых двух, особенно финансирования, возможности для развития партнерства ограничены.

Ограничены или невозможны?

— По установленным JBIC правилам, он не может давать 100-процентный кредит: если он будет давать кредит под 3–4%, а коммерческие банки — под 10%, то возникнет проблема конкуренции. Поэтому JBIC предоставляет кредиты в софинансировании с японскими коммерческими банками, а в качестве получателей двухступенчатых кредитов им сертифицированы крупнейшие российские банки: Сбербанк, ВТБ, ВЭБ, Газпромбанк. Это как раз те банки, которые находятся под санкциями. Поэтому все крупнейшие японские банки сейчас не идут на софинансирование, так как боятся за свои филиалы в Европе и США — что они будут оштрафованы или в отношении них будут введены ограничения. Так что JBIC финансировать не может. Такая тупиковая ситуация.

Каковы результаты работы торгпредства в прошлом году? Сколько получено заявок?

— В прошлом году торгпредство отработало как минимум пару сотен заявок. Но переговоры с японской стороной обычно идут долго, так что здесь быстрых решений не будет, но кое-какие успехи есть. Я бы назвал проект «Энерготехники» и Kawasaki. Из последних — подписанный контракт на поставку в Японию российского пива «Очаково». Торгпредство с нуля сопровождало этот проект, переговоры шли около полутора лет. Пока речь идет только о пробных поставках, но тем не менее контракт уже есть.

В прошлом году товарооборот между РФ и Японией снизился. Какой потенциал есть на этот и следующий годы?

— По нашей статистике, в прошлом году товарооборот упал на 30% — до $21 млрд. Но интересно, что в большей степени упал импорт — на 40%. Он на 40% состоит из автомобилей, на 20% — из 84-й товарной группы. Покупать дорого. Больше всего нас обеспокоила 84-я группа — это снижение поставок высокотехнологичных, инновационных товаров, а это то, что нужно нам, в том числе для импортозамещения.

Наш экспорт упал в стоимостном объеме, в физическом — повысился (единственное, что несущественно упало, — экспорт СПГ именно в Японию, но это маркетинговая политика оператора проекта).

Что интересно, и в прошлом году, и за начальный период этого года снижается удельный вес углеводородов в нашем экспорте. Традиционно было 87–90%, а в 2015 году — 82,2%, в феврале 2016 года — 81,7%. С одной стороны, это происходит за счет снижения цен, с другой стороны — наблюдается тенденция наращивания несырьевого экспорта. Из новых наиболее перспективных отраслей для развития нашего экспорта — сельское хозяйство. Мы обратили внимание, что хоть объемы и небольшие, но за два месяца текущего года увеличился экспорт в Японию жиров и масел животного происхождения — в девять раз, сахара и кондитерских изделий — в 6,9 раза, злаков — в 2,5 раза, готовых продуктов из мяса и рыбы — на 50%, готовых продуктов из зерна — на 46%, рыбы и ракообразных, в первую очередь крабов, — на 26%. Объемы небольшие, но отдельные позиции продукции сельского хозяйства начинают расти, иногда в десятки раз. В первую очередь это связано с тем, что начинает осваиваться потенциал Дальнего Востока. В частности, с активным созданием там производственной базы, предусматривающей, в том числе, экспортную ориентацию, активно занимается «Русагро».

По каким позициям можно ждать прорыва?

— Перспективными для экспорта товарами мы считаем прежде всего зерновые и бобовые (сою), а также гречиху, которая является одним из основных продуктов питания японцев — они едят много гречневой лапши и гречневой лузгой набивают подушки. Мы ее всегда им поставляли, невзирая на то что лузга является сырьем для производства пороха. Конечно, перспективные товары — кормовые кукуруза и пшеница, — всевозможные дикоросы, цены на которые постоянно растут, а также мед. В Японии уже продается наш мед.

Какие конкретные проекты по экспорту в Японию российской сельскохозяйственной продукции уже реализуются?

— Мы пока можем вести предварительные переговоры, потому что межправительственные процедуры по сертификации не завершены. Насколько я знаю, ветеринарный сертификат согласован. Сейчас мы получили от японской стороны wishlist по их предприятиям (двум предприятиям поставки разрешены в порядке исключения). Наши предприятия выслали пожелания японской стороне, которая должна прислать инспекторов на наши предприятия. Россельхознадзор этим активно занимается. Мы считаем, что очень хорошие перспективы у нашей свинины и куриного мяса, потому что их себестоимость практически состоит из кормов, которые в Японии дороги. Кроме Китая, где есть массовое производство куриного мяса, Россия, пожалуй, единственная страна, откуда до японского потребителя можно довезти охлажденное куриное мясо. А если брать замороженное — тут вряд ли можно конкурировать с Бразилией.

Wishlist c той и другой стороны — это какие группы товаров?

— Японцы хотят поставлять нам прежде всего мясо. В первую очередь традиционную для их специализации мраморную говядину. Если говорить о готовящихся ветеринарных сертификатах, от нас это свинина, птица, говядина, баранина, готовая мясная продукция.

В прошлом году Россия ввела ограничения на дрифтерный лов лососевых. Оправдались ли прогнозы японской стороны об убытках в $200 млн в год? И идут ли переговоры об инвестициях в российскую рыбоперерабатывающую отрасль?

— На этапе, когда было принято это решение, было много патетики, в прессе были «крокодиловы слезы». Но сейчас диалог вошел в конструктивное русло. Японская сторона высказывает готовность конструктивно сотрудничать в поиске таких видов промысла, которые бы не нарушали экосистему, потому что это вредит всем. Что касается рыбопереработки, у японских компаний есть интерес к теме рыбопереработки на Дальнем Востоке. Переговоры ведутся. Если конкретно, то речь идет о Приморском крае. Очень большой интерес у японских компаний к закупке у нас тихоокеанского лосося с Камчатки, в том числе с возможной организацией переработки по японским стандартам.

Японскому бизнесу интересны инвестиции в Крым?

— Японский бизнес очень законопослушен и никогда на нарушение установленных правил, то есть против санкций, не пойдет. Можно лишь говорить теоретически. Задачи по Крыму общеизвестны. Сфера, в развитии которой Япония, пусть и косвенно, могла бы поучаствовать, — генерация электроэнергии. Значительная часть высокотехнологичной продукции с использованием японских технологий может быть произведена в России. Поэтому речь может идти скорее о сочетании японских технологий и российского производства. Есть пример: японские малые газовые турбины на газе мощностью 1,7 МВт являются очень эффективными для выработки электроэнергии. В России саратовское объединение «Энерготехника» по заказу «Газпрома» производит когенерационные (с выработкой и электричества, и тепла) газотурбинные электростанции, комплектуя ее высокоэффективной турбиной Kawasaki. Таким образом, степень локализации там составляет 50–60%. Это пример сочетания российского и японского потенциала, который может быть распространен на другие проекты.

Второе — это технологии опреснения воды: у японцев есть интересные технологии, мы сейчас о них говорим. Третье — крупные инфраструктурные проекты. К сожалению, в условиях санкций прямого вложения японского капитала в эти проекты быть не может.

Ранее проходила информация о возможности расчетов в национальных валютах. Это жизнеспособная идея?

— Мы эту тему изучаем, пытаемся ее прорабатывать. Почему бы и не использовать национальные валюты? Дело в том, что в Японии происходят процессы реформирования JBIC, он ежегодно принимает поправки в свой устав и внутренние правила. Последние поправки в закон о JBIC, которые, помимо прочего, расширили операции банка до 12 различных национальных валют, были одобрены правительством Японии 11 мая 2016 года. Возможно, это послужит решению задачи совершенствования схем расчетов, в том числе по кредитным операциям и операциям торгового финансирования.

Кроме того, мы заинтересованы в привлечении японских инвесторов в российский финансовый рынок. 1 июня в торгпредстве прошел семинар для японских компаний по тематике инвестиций в российские ценные бумаги. Знаю, что по результатам его японские участники уже ведут коммерческие переговоры.